[death--god]

ха....мое сочинение по литре) нэ))))







Демонизм в произведении М.Ю. Лермонтова.

Поэму “Демон” можно назвать венцом всего творчества Лермонтова. Поэт работал над нею десять лет, поэма имеет восемь редакций. В ее основу положен библейский миф о падшем ангеле, восставшем против Бога, изгнанном за это из рая и превращенном в духа зла. В поэме Лермонтов отразил свой тираноборческий пафос. Бог в поэме — это самый сильный из всех тиранов мира, а Демон — враг этого тирана. В понятие добра и зла Лермонтов вкладывал смысл, противоположный тому, какой они имеют в традиционной христианской морали, где добро означает покорность Богу, а зло — неповиновение ему.

Но если Бог недобр, то понятия добра и зла меняют свой смысл, приобретают смысл, противоположный тому, какой они имеют в традиционной христианской морали. Автор и его Демон не отрицают добро, но добро для них нечто иное, чем для простого человека. По христианской морали подвиг добродетели — в смирении, для Лермонтова — в борьбе, а покорность и смирение — зло. Лермонтов показывает, что не Демон, а Бог виновник зла. И самым жестоким обвинением против Творца является земля:



Где преступленья лишь да казни,

Где страсти мелкой только жить;

Где не умеют без боязни

Ни ненавидеть, ни любить.





Азраил, как и Демон,— изгнанник, “существо сильное, но побежденное”. Он наказан не за бунт, а только за мгновенный ропот. Ему было скучно одному. Он упрекнул Бога в том, что тот создал его раньше людей. Бог тотчас наказал Азраила:



Я перемени звезду свою;

Как дым рассыпалась она,

Рукой Творца раздроблена;

Но смерти верной на краю,

Взирая на погибший мир,

Я жил один, забит и сир.



Демон же наказан не только за ропот. Его вина страшнее. Бог испепелил страшным проклятием душу Демона, сделав ее холодной, мертвой. Он не только изгнал из рая, но и опустошил его душу. Но и этого мало. Всесильный деспот возложил на Демона ответственность за все зло во всем мире. По воле Бога Демон “жжет печатью роковой” все, к чему ни прикоснется, он — орудие зла. В этом страшная трагедия героя Лермонтова:



Помчался — но куда? зачем?

Не знаю... прежними друзьями

Я был отвергнут; как эдем,

Мир для меня стал глух и нем.



Любовь, вспыхнувшая в душе Демона, означает для него возрождение. Пляшущая Тамара оживила “немой души его пустыню”:



И вновь постигну л он святыню

Любви, добра и красоты!



В возрожденной душе проснулись мечты, забытые чувства. Демон хотел, чтобы душа его жила, откликалась на впечатления жизни и могла общаться с другой, родной душой, испытывая большие человеческие чувства. Ощутив любовь к Тамаре, Демон почувствовал любовь ко всему живому, потребность творить добро, восхищаться красотой мира — все, чего лишил его Бог:



Он любовался — и мечты

О прежнем счастье цепью длинной,

Как будто за звездой звезда,

Пред ним катилися тогда.

Почувствовав впервые тоску, Демон плачет:

Поныне возле кельи той.

Насквозь прожженный виден камень

Слезою жаркою, как пламень,

Нечеловеческой слезой!..



Что же так привлекло Демона в Тамаре? Она не просто красавица, этого было бы мало для любви. Он почувствовал в ней душу, способную понять его. Волновавшая Тамару мысль о судьбе рабыни была протестом против этой судьбы, и этот бунт ощутил в ней Демон. Именно на такую душу, полную гордыни, и мог наложить свою печать Демон.



В поэме “Демон” заложен огромный социальный смысл. Герой поэмы носит в себе черты живых людей, современников поэта. Передовые люди 30-х годов XIX века страстно искали истину, резко критиковали самодержавно-крепостническую действительность. Черты таких страдальцев-бунтарей Лермонтов и отразил в образе Демона. Это бунтовщик без положительной программы, гордый и отважный мятежник, возмущенный несправедливостью законов Вселенной, но не знающий, что этим законам противопоставить. Демон рвется к людям и презирает их. Демон не может освободиться от отравившего его зла и не виновен в нем.

Обращение М.Лермонтова к этой теме не было делом только литературно-творческого выбора, а имело глубоко личные мотивы. Интерес этот прослеживается в течение всей его поэтической жизни, начиная с ранних, недошедших до нас стихотворных опытов. В Сказке для детей (1840) поэт признается:

Кипя огнем и силой юных лет,

Я прежде пел про демона иного:

То был безумный, страстный, детский бред.

Бог знает, где заветная тетрадка?

Тонкая, еще не огрубевшая как у взрослого, душа ребенка с первых мгновений жизни обладает восприимчивостью к проявлениям добра и зла в окружающем его мире. Когда вся духовная атмосфера в семье проникнута духом благочестия, младенец всем своим существом тянется к нему. Если в той среде, в которой проходит жизнь младенца, присутствует духовно-нравственный яд, то душа ребенка постепенно отравляется. Одним из пагубных последствий этого является гипертрофированный эгоизм. У родителей, живущих по законам мира сего, это вызывает восторг. Они видят в этой «раннее проявление яркой личности». Чем больше в человеке природных дарований, тем более питательной оказывается почва для мощного роста ядовитого корня себялюбия, если нравственное развитие получило с самого начала неправильное направление. Слабые попытки привить здоровые этические понятия оказываются бесплодными. С.А.Раевский, крестник бабушки М.Лермонтова Е.А.Арсеньевой, вспоминал о самом раннем периоде будущего поэта: «все ходило кругом да около Миши. Все должны были угождать ему, забавлять его. Зимою устраивалась гора, и вся дворня, собравшись, потешала его». Илья Александрович Арсеньев, московский знакомый и дальний родственник Лермонтова писал: «В числе лиц, посещавших изредка наш дом, была Арсеньева, бабушка поэта Лермонтова, которая всегда привозила к нам своего внука, когда приезжала из деревни на несколько дней в Москву. Приезды эти были весьма редки, но я все-таки помню, как старушка Арсеньева, обожавшая своего внука, жаловалась постоянно на него моей матери. Действительно, судя по рассказам, этот внучек-баловень, пользуясь безграничною любовью своей бабушки, с малых лет уже превращался в домашнего тирана, не хотел никого слушаться, трунил над всеми, даже над своей бабушкой и пренебрегал наставлениями и советами лиц, заботившихся о его воспитании. Одаренный от природы блестящими способностями и редким умом, Лермонтов любил преимущественно проявлять свой ум, свою находчивость в насмешках над окружающею его средою и колкими, часто очень меткими остротами оскорблял иногда людей, достойных полного внимания и уважения. С таким характером, с такими наклонностями, он вступил в жизнь и, понятно, тотчас же нашел себе множество врагов».

Первое дошедшее произведение, посвященное теме демона (Мой демон), было написано пятнадцатилетним отроком:

Собранье зол его стихия.

…………………………………

Он недоверчивость вселяет,

Он презрел чистую любовь,

Он все моленья отвергает,

Он равнодушно видит кровь,

И звук высоких ощущений

Он давит голосом страстей…

Внешним поводом к написанию этого стихотворения явился «Демон» А.Пушкина (1823, опубл. в 1824). Уже в названии нетрудно почувствовать разницу этих произведений: М. Лермонтов выразительно прибавляет местоимение мой. В расширенном и переработанном варианте стихотворения «Мой демон» (1831). М.Лермонтов признается в непреодолимой зависимости от злобного противника добра.

Стихотворение А.Пушкина не более как аллегорическое выражение тех нравственных искушений, которые он пережил в тяжелый для него 1823 год. В.Ф.Одоевского в 1824 году в статье «Новый демон» писал: «С каким сумрачным наслаждением читал я произведение, где поэт России так живо олицетворил те непонятные чувствования, которые холодят нашу душу посреди восторгов самых пламенных. Глубоко проникнул он в сокровищницу сердца человеческого, из нее похитил ткани, неприкосновенные для простолюдина, – которыми облек он своего таинственного Демона. Но не только внутри существует сей злобный гений, он находится и вне нас; последний не так опасен, как первый, – но не менее мучителен».

По мнению И.А.Ильина XIX век создал в литературе особый культ демонии: «Изображают его как «умницу», как «светоносного просветителя», как «забавника», как «волокиту», как «добряка», как «революционера», как подлежащего искуплению, как «двигателя прогресса», как существо, требующее сочувствия и сострадания, как «вестника свободы и разума», как благородного «протестанта»… Перебирают все возможные облики и комбинации, чтобы убедить себя в его «безвредности», «невинности», силе и привлекательности… не понимая, куда это все ведет и чем это закончится… И не замечают, что все это становится проповедью человеческого самообожествления и оправданием, т.е. разнузданием человеческой порочности… Можно было бы сказать, что демонический человек заигрывает с сатаною; играя, он «облекается в него», вчувствуется в него, рисуется его чертами, он тяготеет к сатане: испытуя, наслаждаясь, предчувствуя ужас и изображая его, он вступает с ним (по народному поверию) в договоры и, сам, не замечая того, становится его удобным «жилищем»



Трудно найти писателя XIX века, которого бы так сильно занимала тема демона, как М.Лермонтова: поэма «Демон», незаконченный роман «Вадим», поэмы «Азраил» и «Ангел смерти», драмы «Маскарад» и «Два брата», роман «Герой нашего времени», «Сказка для детей» (1840), баллада «Тамара» – дань теме, в которой болезненно выразилось внутреннее состояние М.Лермонтова. Это подтверждается работой над романом «Вадим» (1832-33). Произведение осталось незаконченным. При создании образа главного героя М.Лермонтов прибегает к рефлексии, т.е. к самонаблюдению. Он писал 28 авг. 1832 г. М.А.Лопухиной: «мой роман [Вадим] становится безнадежным предприятием; я проник в свою душу, чтобы извлечь из нее все, что способно обратиться в ненависть, – и я в беспорядке опрокинул все это на бумагу» (ПСС, М., 2001, т.7, с.33).

Над «Демоном» М.Лермонтов работал более десяти лет (1829-39). Исследователи насчитывают восемь редакций (включая наброски). При работе над первой редакцией (1829) были сделаны два варианта Посвящения и написаны 93 стиха, а также два прозаических наброска плана поэмы. Второй из них составил сюжетную основу всех ранних вариантов: «Демон влюбляется в смертную (монахиню), и она его, наконец, любит, но демон видит ее ангела хранителя и от зависти и ненависти решается погубить ее. Она умирает, душа ее улетает в ад, и демон, встречая ангела, который плачет с высот неба, упрекает его язвительной улыбкой» (ПСС, М., 2000, т.4, с.271). В III редакции (1831) содержится новый вариант Посвящения. Поэт сравнивает себя с демоном:

Как демон, хладный и суровый,

Я в мире веселился злом,

Обманы были мне не новы,

И яд был на сердце моем…

В стихотворении «Я не для ангелов и рая», написанном в том же году, он еще решительней говорит о своем сходстве с главным персонажем своей поэмы:

Как демон мой я зла избранник,

Как демон, с гордою душой,

Я меж людей беспечный странник,

Для мира и небес чужой…

В VI редакции (1837 – нач. 1838) впервые действие перенесено на Кавказ. Появляется имя героини – Тамара. В поздних редакциях демон губит Тамару не по сознательному намерению, а в силу отведенной ему роли губителя. Тем самым М.Лермонтов усиливает богоборческие идеи поэмы, пытаясь снять вину с демона и «оправдать» его.

Очевидно, что «любовь» к монахине означает для нее падение и гибель, а для демона – очередное проявление зла, носителем которого он является. Чтобы выйти из этого противоречия, М.Лермонтов вводит в эту центральную сцену поэмы Ангела, который пытается защитить Тамару. Он обличает искусителя. Это решило участь падшего ангела.

Желание удержать от падения монахиню и помешать искусителю совершить еще одно преступление лишили демона возможности «возродиться»!

В силу непоследовательности и искусственности основной идеи поэмы она оказалась лишенной и композиционного единства. Фабула составлена из нескольких сюжетных фрагментов. Образ Тамары схематичен, лишен индивидуально-психологической конкретности.

«Демона» М.Лермонтов писал в течение почти всей недолгой, но очень напряженной, поэтической жизни. Нет сомнений, что автора волновала не участь падшего ангела, а собственная. Одним из самых мучительных его состояний была нравственной несвобода, пленение духом нечистоты. «С годами демон кровожадности слабеет, отдавая большую часть своей силы своему брату – демону нечистоты. Слишком рано и слишком беспрепятственно овладел этот второй демон душою несчастного поэта и слишком много следов оставил в его произведениях. И когда, в одну из минут просветления, он говорит о "пороках юности преступной", то это выражение – увы! – слишком близко к действительности. Я умолчу о биографических фактах, – скажу лишь несколько слов о стихотворных произведениях, внушенных этим демоном нечистоты. Во-первых, их слишком много, во-вторых, они слишком длинны: самое невозможное из них есть большая (хотя и неоконченная) поэма, писанная автором уже совершеннолетним, и, в-третьих, и главное – характер этих писаний производит какое-то удручающее впечатление….» (В.С.Соловьев. Лермонтов). М.Лермонтов не мог не искать выхода из этого болезненного состояния. Поэма «Демон» многое нам открывает. Именно в любви он ищет выход из состояния плена. Это приводит к парадоксальным последствиям: он еще больше погружается в глубины демонизма. Происходит это потому, что ищет чистой любви, минуя путь христианского покаяния и духовного возрождения, без которого не может быть подлинного преодоления гибельного демонизма.

В некоторые периоды своей жизни (увы, весьма продолжительные) Лермонтов “ничего не пишет”. Нам тогда казалось излишним уточнять, но сейчас для порядка всё-таки оговоримся: ничего, кроме “Демона”. Потому что “Демона” он пишет всегда. Начиная с первых поэтических опытов и до самой своей смерти Лермонтов непрерывно пишет “Демона”. Он может не писать стихи, может предать друга, может пойти под суд - но перестать писать “Демона” он не может, “Демон” - это святое. Даже в военном училище, где не то что писать - и читать-то курсантам не разрешалось, он умудряется в очередной раз переработать поэму (5-я, кажется, редакция). За двенадцать лет он создаёт восемь различных её вариантов, и лично у нас нет ни малейших сомнений, что доживи он до возраста Льва Толстого, этих вариантов было бы не меньше ста. И всё равно ему не хватило бы времени окончить “Демона”. Потому что это - совершенно особая статья его творчества.

Азраилу тоже кажется, что он сотворен, "чтобы игрушкою служить", и он тоже горько вопрошает Всесильного Бога: зачем Он его сотворил; ведь Он мог знать про будущее. "Неужели Ему мил его стон.

Таков тяжелый внутренний опыт Лермонтова, который все более и более обостряется по мере приближения ко второму периоду его творчества. Бурные годы первого петербургского периода, длившиеся почти до самого изгнания на Кавказ, - годы, когда, казалось, земное начало окончательно взяло верх, осложняют этот опыт еще с другой стороны. Теперь уже не одна больная возбужденная фантазия доставляет ему пищу для его мучительно тяжелых дум; он слишком хорошо узнал на деле, что такое жизнь, каков может быть размах и сила бунтующей плоти, он испытал, сколько мук заключается в слепых и диких неудержимых страстях, какой ужас таит в себе земное, "порочное" начало. И он на первых порах еще гораздо больше, чем прежде, тяготится своим существованием. Он не знает и никогда не знал, что такое цельность, полнота жизни. Нестерпимые муки, настоящая пытка - постоянно жаждать, домогаться и никогда не достигать. И он настолько сын земли, поклонник ее здоровых стихийных сил, что он и от рая готов отказаться, если не найдет там своего земного идеала. "Что без нее земля и рай? Одни лишь звучные слова, блестящий храм без божества". И тут уже ясно намечаются основные тона главного мотива "Мцыри", и яснее всего эти новые элементы в творчестве Лермонтова. Это - признание самоценности языческого начала, возможность не только оправдать землю, но и принять ее целиком за ее красоту, за те покоряющие восторги, которые дарит человеку природа. Арсений убежал из стен святых, укрылся в лоне природы, слился с нею и сразу "забыл печали бытия". То же делает и Мцыри, который всю свою жизнь лелеял одну мечту: вырваться из этих "душных келий и молитв в чудный мир тревог и битв". Лермонтов пользуется здесь всем богатством своих красок и пленительно рисует грешную землю. Перед нами совсем иное, новое, просветленное отношение к ней. Поэту открылись в ней какие-то иные ценности, иной смысл, и он всецело держит сторону Мцыри даже тогда, когда тот чувствует себя братом барса и, подобно ему, жаждет крови. "Мцыри" написаны позже (в 1840 г.), но уже теперь, в самом начале этого периода, эта новая струя в творчестве Лермонтова, эта близость к земле чувствуется достаточно сильно. Поэт и на небо начинает смотреть другими глазами, говорить о нем с какой-то чудесной простотой, именно словами земли. Таковы лучшие его небесные гимны: "Ветка Палестины", молитва: "Я, Матерь Божия", "Когда волнуется желтеющая нива". В особенности характерно "Когда волнуется желтеющая нива"; здесь уже ясное предчувствие примирения обоих начал: неба и земли. Не синие горы Кавказа пленяют его, не в грозных завываниях диких бурь улавливает он родственные душе звуки; в нем вызывает чувство умиления свежий лес, шумящий при звуке ветерка, и сагу таинственную ему лепечет "студеный ключ, играя по оврагу". И когда он воспринимает все эти простые, естественные звуки, тогда он может "счастье постигнуть на земле и в небесах увидеть Бога".